17.05.2020История без конца

В третьем классе я сочинял фантастический рассказ. Началось всё с того, что мы с товарищем ездили из школы на автобусе, и он пересказывал мне Брэдбери и Азимова, которых я не читал. Потом мы стали придумывать свои сюжеты и решили это записать — каждый для себя. Мы даже придумали друг другу камео, хотя слова такого не знали.

Мои истории были похожи на записки путешественника. Статичный неуязвимый главный герой от первого лица и много беззастенчиво украденных идей. Не зря тревел-блог — это тот формат, с которого многие начинают. Я бодро придумывал алфавиты, цифры и рисовал галактические денежные знаки и карты звёздных систем. Дело спорилось.

Параллельно набралась критическая масса впечатлений от современных девятилетнему мне медиа, и стало понятно, что в рассказе не хватает сюжетной арки. И я не придумал ничего лучше, как использовать подсмотренную в боевиках схему «отомсти за убитого». Истории мести мне почему-то всегда были по нраву. К примеру, до сих пор нежно люблю фильм «Узник замка Иф». Поэтому в команду был срочно вписан чувак, который внезапно получает имя, отделяется от серой массы остальных мальчиков и девочек и погибает насильственной смертью в следующем абзаце. Раздосадованный протагонист решает ни много ни мало — уничтожить всё зло в этой вселенной. И дальше дело как-то зашло в тупик, потому что завязывать ниточки повествования не хватало никакого терпения.

Я очень люблю метафору про то, что история — это сжатое время. Автор как будто должен не отрываясь смотреть, как растёт трава, как люди наступают на одни и те же грабли, как закипает чайник, как многократно откладываются решения, как ползёт улитка, а потом заварить это всё в кровавую кашу сюжета. И если терпения не хватает, то каша выходит или жидкая, или с комочками. В истории, как в жизни, если не дать достаточно времени на ошибки, то повествование застревает, так как развитие невозможно.

Воспользовавшись славой малолетнего писателя-фантаста, я упросил нарисовать обложку мамину подругу. Сложно передать, однако, разочарование девятилетнего меня, когда, взглянув на иллюстрацию, я сразу понял, что человек книгу-то и не читал. Там был нарисован какой-то архаичный скафандр из советских фильмов, хотя у меня был целый абзац про то, как он выглядит. Даже помню, как решил не поднимать этот вопрос, потому что это всё тщета и ловля ветра. Нарисую сам.

Детское разочарование в момент, когда понимаешь, что на взрослого нельзя положиться, сложно передать. Такое случалось несколько раз, и я все их помню, как будто это было вчера. Причины обычно пустяковые, но изнутри мелкого меня это опыт превращения в сосредоточенную грустную букашку в фундаментально неисправной ситуации. Потому что ошибка есть, а места ей нету. Вся моя история взросления — это печальная песнь о великих ожиданиях, которым никто не хочет соответствовать: ни старшие, ни сверстники, ни я сам.

В детстве мир кажется бесконечным. Любая подсмотренная идея или новая языковая конструкция масштабируется без предела. Если есть приставки «сверх», «ультра» и «мета», значит можно их приложить к любому слову в любом сочетании. Если есть вселенная, значит где-то у неё есть граница и что-то снаружи. Если есть святая вода, убивающая вампиров, значит есть и планета-океан святой воды. Если атомы похожи на планетарные системы, значит там может кто-то жить. А если у всего есть начало, значит до этого было что-то другое, но абсолютно не значит, что должен быть и конец.

02.04.2020Не хлебом единым

Обычная самоизоляция меня уже не берёт, поэтому решил устроить себе карантин+ и лёг в неврологию на обследование. В силу личной истории имею обширный больничный опыт. В детстве больница — это как пионерлагерь со всеми сопутствующими приключениями. Можно по ночам мазать пастой соседнюю палату, можно красть одноразовые шприцы на брызгалки, а можно смешить свежепрооперированного товарища. Есть место и подвигу: «расхаживать швы» — это, я вам скажу, не всем по плечу!

Взрослым лежать — это, конечно, уже совсем другой опыт. С одной стороны, личные особенности проявлены сильнее, и не надо как в детстве в мучениях придумывать смешные клички. В этот раз со мной в палате лежали Дарт Нехочуха с аппаратом от храпа, Пень-Голова со следом от топора и дед Полтергейст, на котором пульсомер и термометр срабатывали сильно не сразу. Моя кличка была бы, наверное, Мадонна, потому что я взломал систему и устроил себе индивидуально рис вместо хлеба в каждой еде, а также оккупировал зимний сад для бёрвотчинга и чтения. Но с другой стороны клички эти не пригождаются, потому что взрослые люди способны целыми днями делать вид, что никого больше в комнате нет. Покроватная самоизоляция!

Есть, однако, константа, которая не зависит ни от страны, ни от возраста, ни от медицинского направления. Это, конечно же, больничная еда. Я всегда думал, что это какой-то просто безобразный подход. Ну как так можно сварить картошку, что на неё больно смотреть, почему овощи такие грустные, почему обиженная куриная грудка так сиротливо лежит, почему соус такой мрачный? Эту еду хочется съесть только для того, чтобы скорее прекратить её агонию. Но в этот раз меня осенило! Тот, кто этим заведует, знает, как работает мозг. Человек склонен группировать неприятный опыт и вешать ярлыки «плохо» на всё сопутствующее. Если с человеком происходит что-то неприятное, то весь сопутствующий контекст отправляется в чёрный список, независимо от причин. Так вот, я пришёл к выводу, что больничная диета специально сделана так, чтобы ни для какого человека она не могла даже случайно оказаться любимой. В целом медицинские темы довольно грустные, и всё, что происходит с человеком в палате, может потом ассоциироваться с нездоровьем. Эту проблему решает специальный работник: дизайнер нелюбимой еды. Это человек, который знает, как тяжело терять то, что любишь, и делает так, что хотя бы в гастрономическом смысле, пока человек болеет, было меньше необратимых изменений. Недооценённый искусный труд!

31.01.2018Январь

Следуя веяниям моды и просто для собственного интереса дублирую теперь бложек в телеграм-канал. Опять же, в качестве упражнения написал и прикрутил свою лайк-машину. Подписывайтесь. Даже если оповещения не выключаете, я отправляю обновления беззвучно. Мне повезло, что одно из моих личных увлечений совпадает с профессией.

♯♯♯

Вся нелюбимая мной школьная программа литературы состоит из историй про людей, внутренний мир которых пытается прорваться через то, что от них ожидают другие. Мне кажется, что редкий литературный персонаж доживает до состояния, в котором можно задаться вопросом: «Что я чувствую, и вообще, какой я?» Сложность внутреннего мира существует только косвенно, в виде конфликта с аспектами окружения. А его богатство распознаётся только по рисунку кругов на воде после исчезновения утопленника из вида. Заглядывать с толком в себя — сравнительно новый способ направления внимания. Нет испытанных методов, что с этим делать. Пока нет. Ужасно интересно, что будет дальше.

♯♯♯

Когда Твиттер построил себе бразильский офис, они организовали голосование, как назвать переговорные. По корпоративной традиции, это должны быть названия птиц. Наш нынешний техдир в то время там работал. Рассказал, что они специально выбрали названия птиц, пришедшие в бразильский португальский из языков тупи-гуарани, от коренного населения. А потом хихикали над тем, как неместные пытаются назначить встречу в João de Barro, в Pintassilgo или в Tuiuiú.

♯♯♯

Поликлиники в Берлине — как рестораны или кафе. Есть везде, но чем лучше, тем сложнее найти и дольше ждать. В некоторые места к некоторым врачам можно попасть только через месяц и более. Вообще, медицина — это такая же сфера услуг, как стрижка, еда, автосервис, образование и охрана порядка. Завышенные ожидания не обоснованы, а попытки найти идеальное решение — бесплодны. Есть такое ожидание, что некоторые вещи, которые люди делают друг для друга, должны делаться с особым пиететом. Но с чего бы это? Когда вы бежите за автобусом, водитель может вас заметить, или не заметить, или заметить и не подождать. И всё это по множеству разных внутренних и внешних причин. Здесь нет места сложным заключениям относительно профессии водителя вообще.

В связи с отступающим охуением, начал возвращаться к спорту. Без клубов, по ~15 минут, но зато каждый день. Спасибо найковскому приложению, где можно выбрать план зарядки по параметрам, и женский голос бодро, но деликатно проведёт меня через упражнения каждое утро! Из индивидуальных тренеров эта робо-дама на втором месте в моём личном рейтинге. Ещё удивительно, насколько повседневная жизнь состоит из паттернов. Особенно телесных. Вот предлагает мне Василина (я думаю, вы бы тоже дали имя голосу в телефоне, если бы у вас жена жила в другой стране) сделать упражнение. А какой-нибудь приглашённый на сегодняшнюю зарядку специальный гость Рональдо выкрикивает у неё из-за спины: «Осталось десять секу-унд!» А я даже не знаю, будет мне это легко или сложно, пока не начну делать. Не представляю, на что моё тело способно. Как будто у меня диковатое домашнее животное.

♯♯♯

С тех пор, как я начал относиться к этим своим дневниковым записям, как к литературным текстам, для меня открылся целый пласт тексто-терапии. Когда мне о чём-то сложно писать, материал выходит заумный и чрезмерно сложноподчинённый. Даже я, когда перечитываю, начинаю вязнуть, терять фокус и засыпать. Исправить это невозможно без того, чтобы хотя бы чуть-чуть не заглянуть, а в чём, собственно, сложность темы. Чего, напрягся-то, дружище? А чтобы кусок от этого исправления не упростился до сухости двухсотлетней старушки, или не превратился во влажный комок самоуничижения, необходимо капельку сдвинуть восприятие. Если удаётся почувствовать проступающую самоиронию — это хороший результат!

19.01.2018Смещённый эсперанто

Первые месяцы после переезда — это очень странное время. Едва заметно, с тихим скрипом начинает ехать кукушечка. Слегка. Где-то в глубине остаточный консерватор Серёжа пытается найти такую лазейку, чтобы дикая перемена окружения происходила понарошку. Например, что это всё снится, и, потерев глаза, можно проснуться в тёплой кроватке на Пресне. Мысль, конечно, в явном виде такая не приходит, но ко мне вернулись осознанные сновидения, которых не было уже лет 15. Кстати, метод «потереть глаза» я изобрёл в детстве, когда мне снился один и тот же кошмар. Я узнавал его загодя, и старался проснуться до того, как наступало страшное место. Успешно.

В общем, организм погружён во враждебную для привычек среду. И так много всего не так, что вроде бы всё и зашибись. И непонятно, с чего начать. И нужно ли начинать. И что-то немедленно сделать, чтобы отпустило, — тоже невозможно. Тогда я не нашёл ничего лучше, чем учить эсперанто! При том, что немецкий я почти не знаю. У этологов это называется «смещённая активность» (См. Женю Тимонову «Всё как у зверей»). Эти самые этологи сажают в клетку джунгарских хомячков, ставят её на вибростенд, а хомячки, убедившись, что с вибростендом ничего не поделать, начинают умываться. В общем, сижу, такой, вечерами читаю учебник Колкера, регистрируюсь на встречи эсперантистов. Занят делом, типа. Дуолингво установил, опять же.

На встречах почему-то публика, в основном, престарелая. Пенсионного возраста. «Ну, и я уже не молод», — думаю. Бодро разговаривать пока не выходит, но как-то при помощи выразительного вращения глазами и хитрых фигур руками движется дело. Эсперанто в плане обучения стоит как бы особняком. В прочих языках учатся сначала ситуации в контексте: диалоги в гостинице, в ресторане, в больнице. Дорогу спросить, на худой конец. А в эспреранто нужно как-то сразу тереть за жизнь. И вот я рассказываю на ломаном эсперанто — месяц не учил ещё даже — историю про жалюзи. Как-то мы втроём — я, француз и немец — вспоминали иностранные слова в своих языках, и выяснили, что жалюзи по-немецки будет тоже «die Jalousie». А по-французски — «les rideaux» или, на худой конец, «la persienne». Про третье значение французского слова «ревность» (или «зависть»), которое описывает шторки, современный француз без словаря может и не знать.

Тут надо сказать, что внятного объяснения использования такого слова как бы нет. Одни говорят, что это чтобы спрятать то, что внутри, и поэтому про ревность. Другие — что это для того, чтобы незаметно смотреть, что там снаружи, и поэтому про зависть. За уши притянуто. Как голландским словом «змея» называть шланг, потому что похож. И как-то я это всё пытаюсь передать. Ноль эмоций. Думаю, может, непонятно рассказал. Продолжаю. Корни эсперанто взяты из языков, в основном, родные и со смыслом. Почему на эсперанто ревность — «ĵaluzo», а шторки эти — «ĵaluzio». Какая связь, вообще? «Фиг знает», — говорят. И дальше поехали новости какие-то обсуждать. Так с тех пор больше эсперанто не открывал и на встречи не ходил.

09.01.2018Тысячеликий Горбунков

1 января решено было встретить, погрузившись в иммигрантские процессы: в русском ресторане, под уху и советское кино. Бариста — молодая девушка со следами индийского Нового года на лице. Скорее всего, немка. Рядом с ней взрослый мужчина, похожий на инженера конструкторского бюро на заводе. Приветствуют меня нейтральным «Хало». Мужчина — явно русский. Но когда на мне пальто от Рика Оуенса, даже если суровое выражение лица выдаёт во мне соотечетсвенника, никто ко мне по-русски не обращается.

Заказываю анонсированную уху. На стене начинается «Бриллиантовая рука» с ютюба. Азиатского вида мужчина за соседним столом по-немецки просит выключить Лепса и включить звук кино. Английские субтитры есть, но, конечно, ничего не передают. Ресторан заполняется международными парами. Между собой они говорят на английском, а потом кто-то из них заказывает на обоих по-немецки.

Я очень много раз видел это кино, и последний раз очень давно. В этот раз оно почему-то начинает распадаться на части. Теперь я понимаю, о чём тогда говорили барышни, когда мы в голландской глухомани, накуришись травы, сели смотреть «Ликвидацию». Начинает просвечивать монтаж, сцены, инструментарий режиссёра. Видно, как из длинного куска вырезают самый сочный момент и склеивают. Чем-то похоже на короткие гифки, которые вырезаны из порнофильма. Сама гифка может быть гипнотической, но вся сцена, из которой она вырезана, как правило, довольно посредственна. Здесь же всё произведение состоит из гипнотических нарезок. Настолько увлекает, что первые 10 раз невозможно заметить тромбониста, который только возюкает кулисой, но не дудит. Надписи «добро пожаловать» на иностранных языках написаны с ошибками одним и тем же плакатистом. Вместо паранджи статисты ходят в накинутых чёрных платках с голыми щиколотками. Героиня Светалны Светличной говорит на трогательной фене, а её макияж, казавшийся в детстве приторным, вдруг кажется совсем уж нелепым. Магия строится из множества маленьких простых вещей, которых не замечаешь.

Приносят уху. Так себе уха, довольно пресная. Раз такое дело, приходится заказать ещё и пельмени. В Берлине, если не ходить в русские магазины и рестораны, пельменей не найти. Если бы я пил алкоголь, непременно заказал бы ещё и водки — атмосфера догоняет меня. Уха и фильм начались после 16:00, в то время, когда у измождённых весельем встречателей Нового года завтрак. В ресторане приглушен свет, а если кто-то и разговаривает, то делает это очень тихо. Фильм захватывает 80% внимания.

С экрана куда-то поверх нас смотрит воплощение тысячеликого героя — Семён Семёнович Горбунков. Его история как влитая укладывается в кэмпбелловский мономиф. Идея купить жене шубу — это первый отвергнутый зов на ту сторону. Мир роскоши и морального разложения посылает предвестников ещё до первой встречи протагониста со зрителем. Вторым отвергнутым зовом, конечно же, является уличная путана во время судьбоносной прогулки. Сеня наивен и кристально честен. Понятно, что мир порока — не для него. Однако, повествование заставляет его осознанно окунуться в реальность пьянства и старстей. Его первые союзники — капитан лайнера и лейтенант милиции Володя — дают ему необходимые инструменты Той Стороны: рюмку коньяку, сумку денег и машину с водителем. Образцовый семьянин пускается во все тяжкие до самого дна. Вместо физических повреждений, он без остатка теряет лицо и репутацию. Прошедши через все испытания, ко встрече с Главным боссом — шефом — герой приходит уже готовым к переродиться.

Бариста сбита с толку окончанием первой части и готовится искать вторую. Точнее, конечно же, не сбита с толку, а наоборот тонко чувствует то, о чём мы все давно догадываемся. Имя Семён в языке русского анонимуса означает «same man» — тот же самый человек. Тот же человек, что и тысячи других жертвовавших жизнью героев мономифа. Семён Семёнович Горбунков героически погиб при задержании опасных преступников. Абсолютно невозможно выжить, падая с такой высоты. Он, безусловно, переродился. Но отнюдь не в виде первого советского киборга, который выдерживает удар по голове крюком семитонного крана с улыбкой. Как Иисус, Супермен, Прометей, Гастелло и герой Вуди Харрельсона из фильма «Defendor», он переродился в наших сердцах. Часть вторая, «Костяная нога» — это Горбунков в раю. Вознесение Сени.

26.11.2017Литература

Пошёл на литературный семинар Вачедина. Среди прочего там есть интересное упражнение, когда все сидят и пишут одновременно в течение 15 минут текст на заданную тему. Мне нравится потом слушать, что у кого получилось. Удивительно, насколько много вопросов решает тупо налёт часов. Решил сюда тоже написать, потому что на семинаре для комфортного мне объёма размышлений не хватает места. Первое задание было написать про то, как кто-нибудь что-нибудь ест.

♯♯♯

Отличное место удалось найти в Караваевых. Можно сидеть и наблюдать как люди едят. Это второе после тушения пожара зрелище, на которое можно смотреть бесокнечно. Она была чем-то похожа на лисицу: хищные движения, хитрый взгляд, вот это всё. На десерт её ожидало творожное кольцо. Тут нужно сказать две вещи: во-первых, это был период моей жизни, когда творожное кольцо было выбором №1 среди десертов. А во-вторых, в Караваевых просто огромные творожные кольца. Лисица поймала ежа. Она обкусывала его очень аккуратно, и при этом неотвратимо. Казалось, вроде бы ей это непросто даётся, и при этом абсолютно никаких сомнений, что ежу крышка. Кольцо будет съедено.

♯♯♯

В современном искусстве уже давно не существует истории, которая смогла бы захватить большую массу людей. В эпоху постмодернизма настроение достигается не только качеством текста, но и отсылками к контексту. Один намёк на старую любимую историю как бы переносит то восприятие на новую. Я, конечно, не могу от этого ужержаться. Мне давно понятно, что мои тексты для узкого круга читателей в контексте. Например, тушение пожара — это идеальное для созерцания зрелище, потому что сочетает три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как течёт вода, и как люди работают.

♯♯♯

Для следующего занятия нужно было прочитать текст, который очень напомнил мне гениальнейший анекдот про/от Нолана (рождённый, конечно же, в контексте Дюнкерка). Анекдот гениальный. А текст, не смотря на хорошую структуру (которой он и напомнил мне анекдот) всё время отвлекал меня невниманием автора к деталям: вторник путался со средой, этимологические размышления сводились к простой ностальгии. И затронутая тема была слабо, неглубоко исследована. Поэтому на второе пятнадцатиминутное задание написать текст, где диалог и происходящее в действиях контрастировали друг с другом, я решил сделать что-нибудь, требующее исследования.

♯♯♯

— Странно получается, а как же вы сюда добрались?
— Что, простите?
— Спрашиваю, как добрались вы сюда?
— Странно, вроде бы я слышу вас хорошо, но никак не могу понять, о чём вы
— За воспроизведение и понимание речи отвечают разные зоны коры головного мозга
— Великое можно совсем при наверное правый красный центр
— Область Брока связывают с воспризведением речи, а область Вернике с восприятием
— Теперь опять не понимаю
— При операции на мозге нам очень важно, чтобы вы находились в сознании, чтобы мы могли определить, какие важные зоны могут быть затронуты нашим вмешательством
— Приземистый вперёд на впоследствии телеграф осень
— Так, давайте отсюда и начнём
— Знаете, доктор, а мне изнути разницы не заметно

♯♯♯

Знающий человек, наверное, посмеётся над уровнем моего исследования. Здесь опять моя старая история. Вызывает очень сложные чувства то, как самовосприятие человека прямо заточено под то, чтобы всё время рисовать цельный образ себя, не смотря на все свидетельства обратного. Я даже не говорю о нестыковках в мышлении. Даже не вспоминаю, что сквозь центр человека проходит отверстие, и само тело подавляющего большиства многоклеточных биологических видов геометрически подобно тору, по всей поверхности которого есть примерно одинаково устроенный иммунный барьер, и живут другие биологические виды. Я вообще про любой навык, который отдельно от других навыков развивается только, когда практикуешь именно его. Говорить и понимать, создавать и оценивать, уметь и учить — разные области компетенций.

♯♯♯

В семинаре перерыв. А как у вас дела?